Коло Жизни. Зачин. Том 1 - Страница 33

Это «нет!» Выхованок слышал несколько дней подряд. И хотя после двух дней голодовки перестало произноситься в отношении пищи, но повторялось в отношении всего иного. И даже в отношении наступающего дня Матери Зекрой, когда, как и всем ребятишкам, Владе надлежало явиться на праздник к капищу. Выхованок уже не мог справиться с потухшей от тоски и возросшей гневливости на не справедливых Богов девочкой, оная стала переносить то неподчинение и душевную боль на духа. Вуй просил, просил… Он даже пытался повелевать. Но толь так сильно любил юницу, толь растерял всю свою строгость в тот вечер на мальчишек, никак не мог одолеть, успокоить или хотя бы ублажить Владу.

Утром в день Матери Зекрой Выхованок поднялся раньше обычного, что-то недолго готовил на дворе, накрывал стол, а когда отроковица пробудилась, радостно приветствуя тот подъем сиянием своих лучистых голубых глаз, принес ей ярко-желтую рубаху, такую какую никто из ребятни никогда не носил… и не просто не носил, а даже и не видел. Еще бы ведь в такой рубахе, только более короткой и насыщенно-желтого цвета, хаживал Бог Дажба. Когда дух показал ту рубаху, Владелина от восхищения ажно выронила из рук ложку и едва слышно вскликнула.

– Ух, ты, вуечка! – взволнованно проронила девочка.

Она мигом выскочила из-за стола, и, обежав его по кругу, замерла подле колыхающейся рубахи, долгой и обшитой по подолу и рукавам почти оранжевой нитью. Рукава на рубахе были не больно длинными и едва прикрывали локти.

– Это моя рубаха, моя? – восторженно вопросила Влада, и, протянув в направлении рубахи руку легохонько огладила льняную материю.

– Твоя, – довольно завертев по кругу своей головешкой откликнулся Выхованок. – Я приготовил ее нарочно для тебя, лапушка, чтоб ты как солнышко горело среди мальчишек.

Девочка незамедлительно отступила назад, стоило духу сказать болезненное для слуха Владелины слово-мальчик. Ее нежное личико мгновенно сменило восторженный вид на огорченный, и она отрицательно мотнув головой, глухо проронила:

– Нет! Я не одену ее. Не хочу отличаться от других… Я и так иной… не мальчик, а этот противный девочек.

Руки Выхованка порывисто дрогнув, опустили вниз рубаху, а вместе с тем и весь он сам осел к полу избы, да протяжно задышал, будто застенал. А круглая дыра, появившаяся на теле духа после нападения энжея, тотчас заплюхала своими неровными краями.

– Я, я ее одену потом, вуй! Не на праздник, а погодя, – молвила с горячностью в голосе юница, узрев как поник ее любимый дух и не в силах на то смотреть и переносить. – Потом… не днесь… Нынче буду как все. Хорошо?! Вуй, вуечка! – протянула она с таким трепетом, вкладывая в величание духа, всю любовь какую верно должна была дарить многочисленной родне, коли бы она у нее была.

Отроковица еще малеша медлила, а после ступила ближе к Выхованку и протянула к нему навстречу руки, чтобы обнять и прижаться к близкому ей существу. Дух немедля ответил на тот порыв Влады и понимая, что она идет с ним на мировую, бросил рубаху на ложе стоящее справа, и спешно притянул к себе единственного оставшегося своего вскормленника.

Выхованок и Владелина немного погодя вышли из избы. Яркое солнце согревало, далекую для него, Землю роняя на нее свое ядреное тепло. Девочка все эти дни пробывшая в избе и выходящая оттуда лишь по нужде, вскинула вверх руки, и, задрав голову, всмотрелась в поднимающуюся на голубой небосвод лучистую звезду. Она глубоко вобрала носом наполненный ароматами цвета и трав воздух, принесенный сюда со столь любимого ею луга, и улыбнулась. Еще миг Влада тянула к солнцу свои руки, а когда его лучи заиграли на ярко-желтой материи рубахи и словно отразились от вышитого подола и рукавов, радостно засмеялась.

– Нынче, – молвил Выхованок протягивая руку и хватая прозрачными пальцами ладонь девочки. – Я знаю, Зиждитель Воитель тебя одарит.

– Одарит… – негромко протянула юница, остро ощущая внутри себя тягу и неисчерпаемое тепло по отношению к этому Богу, вроде близкому ей не только духом, но теперь, кажется, и самой плотью.

– Да… одарит… ибо ты самая смелая в этом поселении. А Зиждитель Воитель вельми жалует храбрецов, – пояснил дух и огляделся, стараясь говорить так, чтобы его слышать могла лишь Влада.

А вкруг вуя и его вскормленника, вернее вскормленницы, по широкой мощеной колотым надвое деревом, где справа и слева поместились ничем не отличимые от Выхованского жилища избенки, суетились иные духи, выводившие свои семьи и спешащие занять положенные им места на площади. Когда Выхованок и Владелина пришли к капищу то первые лавки уже были заняты членами семьи Батанушки, в каковую ноне добавились товарищи отроковицы. Ребятишки сидели на первой лавке, понуро опустив свои светловолосые головы, уставившись взорами в каменное полотно площади. Выхованок замер подле бывших своих вскормленников, лишь миг помедлил, а после строго молвил:

– Стогость освободи Владе место.

Отрок поспешно вздел голову и также торопливо вскочил на ноги, намереваясь исполнить указанное.

– Стогость, сядь туда, где сидел, – весьма сурово дохнул Батанушко немедля возвернувшийся из прохода промеж лавок к членам своей семьи.

– Тут всегда сидела Владелина, – суетливо проронил Выхованок и с каким-то испугом воззрился на Батанушко.

– Здесь сидел Владелин, а не Владелина, – делая особое ударение на последний слог, молвил Батанушко и блеснул лазурью своих очей. – А Влада… девочка. Влада сядет на самую дальнюю лавку, как и положено женскому роду, занимать место позади мужей.